Новогодний корпоратив по Гоголю, или Откуда классики черпали вдохновение?

«Мы покорили Маааскву!» — кричит молодой директор, карабкаясь на сцену, и, выхватив микрофон у ведущего, начинает вытворять с ним (с микрофоном) такое… что обычно он делает в будни с теми, кто ему не угодил. «Всем танцевать, а то лишу премии!» — орет его одуревшая голова.

Наш директор — уникальный человек, который последовательно учит жизни людей вдвое старше его, но не может справиться с собственным сыном-второклассником.

«Не пойду я плясать, пускай лишает премии», — бурчит начальник службы безопасности, взрослый, бравый офицер запаса, высокий, аккуратно стриженный, в усах. Белогвардейская форма была бы ему к лицу (к слову, у автора бзик: глядя на мужчин с усами, представляет всех поголовно в белогвардейской форме). Он бубнит, а в это время внутри холеного тела взрываются снаряды, горят танки — идет борьба с собой. И спустя минуту он уже лихо отплясывает в центре зала, размахивая руками, как ветряная мельница крыльями.

Неподалеку, за отдельным столом сидит главный бухгалтер и ненавидит все живое. Сегодня особенно сильно. То ли оттого, что ей нечего загадать Деду Морозу. То ли оттого, что ей сорок девять лет, а уютный, продуманный до мелочей дом ее по-прежнему тих и пуст. То ли оттого, что она хороший специалист, но очень-очень плохой человек, потерявший людей за своими бумажками. Как бы там ни было, сегодня она напьется, ведь одинокие дамы терпеть не могут Новый год и 8 Марта. Даже больше, чем чужих детей.

Вон, сторонясь веселой толпы, крутится странная женщина непонятного возраста, но видно, что уже не девчонка. В пальто, шапке на глазах и с большой сумкой. Кто она и как попала сюда, никто не знает. Но все знают, что такие люди всегда появляются там, где кормят. Время от времени она подходит к столу и начинает распихивать бутерброды в пакетики, пакетики в сумку, а конфеты по карманам. Вот она взяла со стойки целую пачку рекламных буклетов и зачем-то кинула туда, прямо к бутербродам. Наивная, полагает их где-то сбыть.

За дамой пристально, но не вмешиваясь, наблюдает охранник. Он вмешается лишь тогда, когда она приблизится к картинам. За охранником зорко следят секретарша и офис-менеджер, подружки навеки, но не в этот вечер. Компьютерщик Костя грустно глядит в рюмку — для компьютерщика там слишком мало. Конструктора постоянно бегают на улицу покурить и возвращаются все более и более веселыми. Почему бы им не захватить с собой Костю, если это сделает его более счастливым? Хотя, когда начнется конкурс «Отгадай соседа по пяткам», мне придется тоже научиться курить.

Лишь один человек на вечеринке не пьет — наш Ришелье, коммерческий директор. Когда-то я училась с ним в одной группе. Этот парень знает, что делает. Даже на зачеты он приходил с прилизанными, а оттого казавшимися грязными, волосами и букетами такой величины, что преподавательницы расплывались в улыбке при одном его (букета) появлении. Он кивает мне, я улыбаюсь в ответ. Мне придется улыбаться, пока не треснет лицо, поскольку, зуб даю — года через два он сменит нашего «Джастина Бибера». Хотя… зуб, пожалуй, не дам.

Скоро к нам присоединится Александр Маркович. Просто Александр Маркович. Кто он и что хорошего для нас сделал, никто не знает, но поговаривают, что директор должен ему много денег, а потому Александр Маркович ведет себя здесь по-хозяйски. А еще говорят, что когда-то у него был свой бизнес, а сейчас он послушно ходит к следователю дважды в неделю отмечаться. Что ж, улыбнемся и ему.

В общем, «На свете нет ничего смешней и грустней офисного корпоратива», — думалось мне. Зачем нужны эти ведьмины пляски чужих друг другу людей? Да еще за две с половиной тысячи с носа? Дурацкая западная «фишка» — изображать команду.

А может, так оно и надо? Может, это я стану в следующем году на год старше и оттого ною? То ли потому, что сдала на спиртное на пятьсот рублей больше остальных и теперь отчаянно пытаюсь «добрать» свое… Одно знаю точно: еще немного праздников, и я стану «пейсателем».